На фото: Афганистан. 1980-е годы. Высадка спецназа десантно-штурмовой бригады в горах. || Фото из личного архива Сергея ГОРЯНИНА

На фото: Выпускник школы юных летчиков вертолетчик капитан Сергей Борисович Горянин.

На фото: Cпецназовец захватил душманский переносной зенитно-ракетный комплекс «Блоупайп».

Продолжение. Начало в «Д» №№39; 41;42; 43; 44, 45. 46, 47, 48, 02

Продолжаем публикацию об истории нашего города 70-80-х годов прошлого века, об актюбинских мальчишках, увлечённых романтикой неба, их лидерах и учителях, показавших путь к осуществлению мечты.

4. Афганский пост до первой звезды

– В 1986-м я попал в Джелалабадский вертолетный полк, мой Ми-8 был ведомым у комэска Героя Советского Союза Александра Роляна, – рассказывает выпускник ШЮЛ 1981 года капитан запаса Сергей Горянин. – Не помню, за какой надобностью мы прилетели в Кабул, но только сели на аэродром, смотрим, за нами еще одна «восьмерка» на посадку по кругу заходит. На четвертом развороте, на высоте около двухсот метров ей в хвостовую балку ударил душманский снаряд. Противник знал самое уязвимое место вертолета, после такого выстрела машина неуправляема – спастись экипажу почти невозможно. Мы видели, что так произошло и в этот раз. Вертолет, закрутившись вокруг своей оси, стал падать. Вдруг от него отделилась точка, и на высоте около полусотни метров раскрылся белый купол парашюта. Единственный парашют, поскольку вертолет, имея большую массу, уже упал и горел на земле. Мы обрадовались тому, что хотя бы один член экипажа выжил. Но радоваться было рано: по парашютисту стреляли, а еще его несло ветром… прямо на минное поле. Наши аэродромы в Афганистане были защищены от проникновения врага минными полями. Со временем, и по нашей разгильдяйской армейской натуре, карты этих минных полей терялись. Поэтому зона вокруг аэродрома для нас тоже становилась непроходимой. Так получилось и в этот раз. Солдат, первым побежавший к приземлившемуся летчику, подорвался на нашей же советской мине. Только через сутки мы кое-как дошли к лежащему неподвижно парашютисту. Он был ранен осколком, истекал кровью, его вынесли и сразу отправили в госпиталь. Это оказался мой однокурсник по школе юных летчиков Коля Гернер. Он потом рассказал мне, что у него с утра перед вылетом было плохое настроение. Видимо, предчувствовал беду. Подошли, говорит, с командиром к вертолету, а дверь открыть нечем – оставили ключ в общаге. Пришлось мне вернуться. Сам знаешь, летуны – народ суеверный, но я тогда смолчал. Потом командир пристегнулся в кабине перед взлетом, а я просто сбросил привязной ремень с сиденья. Он сделал мне замечание, и тут я не выдержал, огрызнулся: не хочу, мол, пристегиваться и не буду! Как впоследствии выяснилось, это спасло мне жизнь.

« Когда вертолет раскрутило вокруг несущего винта из-за попадания «Стингера» в хвостовую балку, выбраться из машины было очень трудно. А пристегнутым командиру с бортмехаником, оказалось, невозможно. Высота же, ты видел, совсем маленькая. Не помню теперь, выбросило меня под действием центробежной силы или сам вылез за борт с парашютом, но, как ни странно это выглядит, меня спасло… именно пренебрежение ремнем безопасности.

– В кабульском вертолетном полку я отыскал Витю Юрченко, он учился в ШЮЛ на курс старше, – продолжает Сергей. – Он поразил меня своим видом: черный весь, но не от солнца, скорее, от горя, в глазах – тоска. Он получил прямо перед моим прилетом орден Красной Звезды, обрадовался мне и пригласил обмыть награду. Пришли к нему в комнату, а там четыре кровати. Видишь, говорит, еще три месяца назад нас было четверо. Теперь остался я один. Остальные не вернулись с боевых вылетов. Разыскали мы с ним какую-то старую бадью от стиральной машинки, сварганили из нее самогонный аппарат. И обмыли его «звездочку». Ведь офицерам тогда в гарнизонном «чипке» даже тройной одеколон продавать запретили. Дабы удержать от пьянства.

Конец афганской эпопеи для вертолетчика Сергея Горянина ассоциируется с тяжелыми травмами:

– Сколько бы мы ни летали, везде контролировали перемещение боевиков. Увидишь, к примеру, караван и начинаешь на него пикировать. Сначала без применения оружия.

« Если погонщики останавливают караван, заставляют верблюдов вставать на колени, значит, караван мирный. Мы не открывали по такому огонь. А если продолжает караван двигаться, игнорируя наше требование об остановке, или применяет по вертолету оружие, тогда исход для него один – уничтожение.

После одного такого пикирования не заметили мы линию электропередачи, которая строилась здесь нашими же российскими специалистами, и, выходя из пике против солнца, врезались в провода. Потом был госпиталь и отправка в Союз.

После развала СССР многие военные летчики оказались стране не нужны. А те, кто оказался по воле случая за пределами своего гарнизона, вынуждены были искать место дальнейшей службы самостоятельно.

В авиаполки не брали. Так капитан Горянин оказался в Актюбинском гор­военкомате. Потом перевелся в областной штаб гражданской обороны. Заместителем начальника курсов. Туда же пристроил своего однокурсника Николая Гернера.

– Сначала на нас смотрели косо – мы всего лишь младшие офицеры, а тут, в штабе, как выяснилось, пригрелись одни полковники с подполковниками да «академики», как их называли – выпускники военных академий, – заканчивает свой рассказ Сергей Борисович. – Отношения потеплели, когда Колю отыскал здесь орден Красной Звезды. За Афганистан. Представляешь, начальник штаба гражданской обороны, полковник, на общем торжественном построении штаба получает «многотиражную» юбилейную медальку, а Коля – боевой орден! Это было очень показательно. Для остальных.

Но носить награду Николаю было не суждено. Как, впрочем, и военную пенсию получать. Не захотел больше на канцеляр­ской должности небо коптить – уехал на историческую родину, в Германию. Ушел из армии и Сергей Горянин, обосновавшись в Оренбурге. Принципиально не носит сегодня свои четыре(!) ордена и майор запаса Виктор Юрченко. Прошедший все «горячие точки» последнего советского и постсоветского времени. А получать последнюю награду – орден Мужества – Виктор Алексеевич наотрез отказался. Поскольку считает, что кавказская кампания была «войной политиков и генералов», нечестной, несправедливой.

« Есть в международном законодательстве такое понятие, как «право войны». То есть, любая держава при определенных условиях может начать войну. Не хочется вдаваться в юридические подробности, при каких именно условиях и какими средствами с точки зрения закона может вестись война.

Отмечу лишь факт, что давно уже, еще со времен второй мировой, эти правоустанавливающие международные нормы не соблюдаются. Видимо, человечество еще очень далеко от совершенства. А может, потому, что оправдать каким-то образом человеческие жертвы, то есть, право убивать, невозможно.

Для кого-то Афганистан был политическим инструментом, кому-то он представлялся испытательным полигоном. Кто-то сделал на нем карьеру, досрочно заработав звезду на погоны. А кому-то он обернулся звездой на обелиске.

После вывода ограниченного контингента советских войск из Афганистана недосчиталась своих выпускников и Актюбинская школа юных летчиков имени В.И.Пацаева. Есть в Актобе памятник погибшим «афганцам». В мемориальном списке, нанесенном на памятник, значится двадцать семь человек. Двое из них – выпускники школы юных летчиков. Только вряд ли этот скорбный список отражает реальные потери актюбинцев на той странной войне. Ведь одни ребята сложили голову непосредственно на «афганской выжженной земле». А кто-то позже, получив не совместимые с жизнью физические и психические травмы. Нет теперь в живых школьного балагура офицера-вертолетчика Вячеслава Вяльцева. Вернулся домой в цинковом гробу и его однокурс­ник, коллега по оружию, бесшабашный весельчак старший лейтенант Константин Швецов. Его «Ми-шестой» 12 октября 1985-го, возвращаясь с боевого задания, был сбит. Костя сумел выпрыгнуть и раскрыть парашют. Но до земли ему долететь живым душманы не дали – расстреляли в воздухе. Хотя уничтожение беззащитного члена экипажа терпящего бедствие воздушного судна противника законами войны не допускается. «Благодарное» Отечество, прикрывшееся политическим лозунгом об оказании интернациональной помощи братскому народу, традиционно «отписалось» от семьи и родителей парня орденом Красной Звезды. Для Кости эта «первая звезда» оказалась последней…

Когда «поэма» готовилась к изданию, автору этих строк довелось общаться со многими выпускниками школы юных летчиков. С одним из однокашников, пилотом гражданской авиации, даже возник небольшой спор о потерях школы. О том, что это, дескать, было нечестным по отношению к матерям не вернувшихся с боевых вылетов ребят – приобщать нас с юных лет к военной профессии. Размышляя об этом, я много раз перебирал в памяти события тридцатилетней давности. И всякий раз приходил к выводу, что со стороны нашего уважаемого педагога – основателя школы, Александра Курбанова, никогда не допускалось какой-либо, даже мало-мальской нечестности. Ведь нас тогда, еще мальчишек, неоднократно возили на места гибели летчиков-космонавтов, организовывали встречи с выпускниками школы –офицерами, рассказывали о последних минутах жизни героических наших ребят. И все это делалось не случайно, не для красного словца, вовсе не для того, чтобы хоть чем-то нас занять. Как это широко распространено в системе дополнительного образования: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы на наркотики не подсело!». А делалось это с вполне определенной целью: оценить опасность будущей романтической профессии, дабы мы не ошиблись в выборе.

« Мне тоже казалось, что, избрав профессию не гражданского, а военного летчика, я имел бы больше профессиональных и карьерных перспектив. Но теперь понимаю, что повышенный риск – не лучший спутник биографии. Ведь война, как сказал кто-то из великих, это продолжение политики иными средствами. И каждый из нас хотя бы раз в жизни так или иначе становится заложником такой вот нечистоплотной политики.

Для этого не надо далеко ходить за примерами. Старшина нашего курса в школе юных летчиков Александр Марчук получил огнестрельное ранение в 1993-м, в Сухуми, исполняя обязанности сугубо мирные – командира гражданского авиалайнера Ту-134. Разве можно винить его в том, что ему в силу высокой квалификации и профессиональной надежности было доверено возить первого президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе?! К тому же, наверное, не от праздной нужды пилоты первых лиц постсоветских государств, как правило, военные летчики. Прошедшие боевое применение и умеющие действовать в экстремальных ситуациях, освоив это искусство отнюдь не на тренажере – в реальной жизни. Этим, видимо, надо гордиться. Тем, что президента Белоруссии Александра Лукашенко перевозил по воздуху выпускник Актюбинской школы юных летчиков имени Пацаева военный летчик и орденоносец Александр Омельчук. Или тем, что с президентом и правительством России ныне по воздушным трассам летает другой выпускник нашей школы – подполковник Олег Чаус. А еще тем, что президента Казахстана Нурсултана Назарбаева сегодня перемещает по воздуху тоже наш выпускник и тоже военный летчик Тимур Мусабаев. Каждый выбирает для себя: женщину, религию, дорогу. А кому служить – дьяволу или пророку, это уж как повезет. Мы ведь обретали в школе не политических кумиров, а только крылья.

5. Встречи не просто на память

Экипажи школы. Наверное, такое словосочетание прозвучит немного странно, но, пожалуй, ничего удивительного в этом нет. Есть такое понятие в авиации, как слетанность. Другими словами, в экипаж подбираются люди, хорошо знающие друг друга, понимающие коллегу с полуслова, иногда по одному лишь жесту или даже по выражению лица. Это, поверьте, крайне важно для людей, объединенных профессией высокого риска. И то, что в экипажи попадают ребята, учившиеся вместе еще в школе юных летчиков, видимо, закономерность. Продиктованная спецификой нашей профессии. Сейчас, за порогом третьего тысячелетия бороздят просторы пятого океана экипажи выпускников ШЮЛ. В Украине, в левом командирском кресле вертолета Ми-8 летает майор запаса и кавалер ордена «За службу Родине в Вооруженных силах СССР» Владимир Мыльцын, зная, что справа от него ручку управления надежно держит однокурсник по школе юных летчиков гражданский пилот Александр Приходько. В российском городе ткачих Иваново живут выпускники ШЮЛ, вертолетчики, еще совсем недавно вместе выполнявшие свои профессиональные обязанности: Олег Сайкевичус и Сергей Поляков. В Ростове в одном экипаже вертолета Ми-26 сегодня тоже летают вчерашние выпускники ШЮЛ: летчик Дмитрий Киося и штурман Владимир Козаренко. И это, конечно, далеко не все ШЮЛовцы. Их достаточно много, наших ребят, которые встретились после воплощения актюбинской мечты о небе в одном экипаже. Поэтому мне тоже хочется поделиться своими впечатлениями об одной из таких встреч. Встреч не просто на память.

« 1985-й. Я третий год работаю на местных воздушных линиях Актюбинского авиапредприятия, набираюсь опыта, шлифую навыки пилотирования, совершенствую профессиональные знания. Ибо недалек уже тот счастливый день, когда и я пересяду в левое кресло кабины пилотов.

Как-то раз, вернувшись из очередного рейса, заглядываю в книгу-наряд для полетов и слышу за спиной голос командира эскадрильи Александра Зайкова:

– Глеб, завтра почтово-пассажирским рейсом в Жабасак-Баскудук с Черновым слетаешь?

У нас в отряде были однофамильцы Черновы – Евгений и Сергей, но оба они летали пока еще вторыми пилотами. Поэтому поворачиваюсь несколько удивленным:

– С каким это Черновым? С нашим Серегой, что ли?

– Да, завтра у него первый самостоятельный полет в качестве командира! И, как ты понимаешь, ему на первых порах нужен очень грамотный второй пилот.

- Конечно, полечу - о чем разговор!

– Ну тогда вопрос решен, назначаю тебя в его экипаж.

Для меня такие полеты очень кстати. Сергей старше меня всего-то на два года, и мы всегда были с ним на равных. С той лишь разницей, что я прислушивался к нему, как к более опытному в летной работе. Ведь одно дело, когда слева от тебя сидит командир-ас, с которым трудно проявить какую-либо инициативу. И совсем другое, когда решения в полете принимает твой ровесник, еще не вполне уверенный в их правильности и адекватности воздушной обстановке. Он смотрит с надеждой на тебя, второго. Вот где востребована инициатива, которая формирует профессионала!

– Продолжение следует