Главные новости Актобе,
Казахстана и мира
Ақтөбе, Қазақстан және әлемдегі,
басты жаңалықтар

Реклама на сайте diapazon.kz, в Инстаграм @gazeta_diapazon и в газете “Диапазон”: +7 775 559 11 11

2890 просмотров

Актюбинская педагогическая поэма

Продолжаем публикацию об истории нашего города 70-80-х годов прошлого века, об актюбинских мальчишках, увлечённых романтикой неба, их лидерах и учителях, показавших путь к осуществлению мечты.

На фото: Автор рисунка — авиатор Валерий Медведев.

Продолжаем публикацию об истории нашего города 70-80-х годов прошлого века, об актюбинских мальчишках, увлечённых романтикой неба, их лидерах и учителях, показавших путь к осуществлению мечты.

3. К взлету готов, сам!

На первом курсе летного училища ваш покорный слуга, читатель, нахватал двоек по многим предметам. Теория давалась нелегко без школьной привычки быть внимательным на уроках. Нелюбимую мною математику, а точнее элементы высшей математики, теоретическую механику и сопромат здесь преподавала жена начальника училища. И не понравиться ей неуспеваемостью было чревато. Молниеносным отчислением из училища. Но с математикой как раз-таки было проще, чем с остальными предметами – то, чего не мог понять, я просто заучивал наизусть. Как стишки. Сложнее было со спецпредметами. Без которых в будущем пилоту не обойтись.

В то же время я прекрасно понимал, что если не сумею восполнить пробелы в знаниях, то летом к полетам меня не допустят. А когда курсанту заниматься самоподготовкой? Вечером после занятий незанятый курсант – почти преступник. Тем более, когда примерно треть твоих однокурсников – армейцы. То есть, люди, уже по два года отслужившие в армии. И считающие своим долгом бытовые и хозяйственные заботы училища возложить на плечи таких, как я «школьников». К этим обязательным для моих «годков» работам добавляется служба внутреннего наряда, караульная служба. Ведь ребята после армии должны оживить свои подзабытые за два года знания. Им некогда болтаться по нарядам да караулам. А уж тем более, заниматься хозяйственными делами. Они – элита в курсантской среде. Ну, а если у тебя нет базовых школьных знаний и, главное, привычки их получать на уроках, то тебе приходится вдвойне тяжко. Ты ведь пришел сюда не отслужить срочную по примитивной формуле «солдат спит – служба идет», тебе нужно получить здесь уникальную специальность пилота. Которую не освоишь заочно или только теоретически, осилив обязательную программу.

« Будущую профессию можно завоевать одним-единственным путем: вжившись в нее. Всем своим существом. Руками, ногами, телом, а главное – головой и сердцем.

Поэтому для дополнительной самоподготовки у тебя остается лишь одна небольшая часть суток – ночь. Весной 1980 года я почти перестал спать. Бытовая комната в казарме по ночам стала моим вторым учебным классом. Благо, училищная библиотека позволяла пользоваться прекрасной технической литературой. Курс учебно-летной подготовки (КУЛП), например, или руководство по летной эксплуатации самолета (РЛЭ) стали для меня не только настольными книгами, но и… нательными. Куда бы ни шел, в наряд, караул или столовую – книжки всегда при тебе. Под шинелью, под ремнем, под нательным бельем. Дабы в свободную минуту ими пользоваться. Отдыхать же приходится… на службе. Да-да, стоишь дневальным по роте или, как говорят в армии, «на тумбочке», когда казарма спит. И тоже спишь. Стоя! Благо, наша рота располагается на втором этаже здания. И пока дежурный по училищу ночью поднимается по гулким деревянным ступенькам, ты уже проснулся, сделал молодцевато-придурковатый вид, оправил на себе повседневное обмундирование и лихорадочно соображаешь: кто сегодня дежурный? Ага, кажется, капитан Швед из пятой роты. Мы ее меж собой окрестили дисциплинарной. За самодурство командира. Ну, в отношениях с этим деятелем я вести себя научился. Ему, главное, давать четкие однозначные ответы, не вызывающие новых вопросов. Как-то ребята-армейцы к какому-то празднику послали новобранца-первокурсника в город за водкой. А тот простой сельский парень не захотел перепрыгивать через забор – поперся с грюкающим бутылками портфелем прямо через КПП – контрольно-пропускной пункт. По училищу тогда на беду дежурил популярный у курсантов Швед. Тот, конечно же, не поленился остановить ходока:

– Откуда идешь, боец?

– Из самоволки, товарищ капитан!

– Ха-ха-ха! А в портфеле у тебя что?

– Водка, товарищ капитан!

– Ох, ха-ха-ха! Ну уморил, проходи, шутник!

« К полетам меня допустили. Не зря ведь столько ночей в бытовке прожил. Хорошо, спортом в школьные годы занимался. И учился в ШЮЛ – хорошо знал строевую подготовку, уставы, а также многое другое. Благодаря чему не топтал лишний раз строевой плац и не устранял внепланово зазор между тряпкой и полом в казарме.

А пятерых новичков наша рота к лету недосчиталась – отчислили за теоретическую неуспеваемость. Вот только каллиграфический почерк в очередной раз подвел: пилот-инструктор нашей летной группы посадил меня за хронометраж полетов.

Сижу за этим нудным занятием третью неделю. Все ребята летают, кто-то уже готовится к самостоятельному вылету. А я щелкаю себе карандашом. Взлетел наш самолет, часы и минуты его взлета я фиксирую в специальной графе. Коснулся он земли – время, молотит на старте винтом – время, начал руление – время, вылетел на маршрут – время. Мои аккуратные хронометражные листки хвалит командир эскадрильи Александр Бобров. Ведь на них – ни единой помарки, цифири ровненькие, как будто я их на пишущей машинке напечатал. Но мне от этого не легче. Ведь я стал здесь незаменимым хронометристом, но… вполне заменимым летчиком. Ибо второй уже месяц инструктор дает мне только провозные полеты, между хронометражами. Слетал сегодня с ним два раза «по коробочке» – взлет, четыре разворота, посадка – управление по-прежнему держу мягко, поскольку не успел выработать мышечную память на движения. В следующий раз полечу только через неделю. Когда все ощущения полета окончательно забуду. Тогда – снова провозные. С синхронным перебиранием органов управления, когда не чувствуешь, кто реально управляет самолетом – ты или инструктор. Потом снова – хронометраж. Таким образом просидел я на старте все три летних месяца. Ребята уже летают самостоятельно, а меня… готовят к отчислению по летной неуспеваемости. Ведь свои «провозные» пятнадцать часов в воздухе я уже провел. Но прочных навыков посадки так и не выработал – сказались перерывы в полетах. К тому же инструктор у меня молодой. Он пришел к нам сразу после окончания училища. Он старше меня всего на три года. У нас есть курсанты постарше его. Управление самолетом он мне не доверяет. Вот и все… Долго заседал педсовет в командирской комнате нашей эскадрильи. Потом отдельные подробности этого «разбора полетов» мне рассказал дневальный:

– Ну что, нужно готовить Чугунова на отчисление. Какие будут мнения по его кандидатуре? Пусть выскажутся инструктор, командир звена.

– Инициативы в полете не проявляет, заход на посадку по знакам выполняет неточно, земли после выравнивания самолета не видит…

Между этими негативными, в основном, отзывами слышится эмоциональный тенорок комэска Сан Саныча.

– Послушайте, братцы, но ведь, ек-макарек, глазомер-то у него есть! Я вчера прямо перед строем предложил ему оценить на глазок расстояние до урны. Потом, тудэма-судэма, заставил его пройти шагами и посчитать. Так вот, представьте себе, Чугунов не ошибся ни на один шаг!

– Личное дело тоже не вызывает сомнений, – неторопливо поддерживает его заместитель Анатолий Клопов. – Парень из рабочей семьи, закончил школу юных летчиков – по всему видно, что пришел в училище не случайно. К тому же давайте попробуем оценить его сами, неформально: не пьет, не курит, дисциплинирован, вежлив, опрятен, в самовольных отлучках не замечен. Может, дадим ему еще полетать с другим инструктором? Ведь у нас много ребят – выпускников авиационных центров ДОСААФ, которые до училища уже летали. И которым, бывает, полпрограммы хватает перед самостоятельным вылетом!

– Анатолий Павлович, а вы сам согласитесь полетать с ним в качестве инструктора?

– Ну, почему бы и нет? Давайте попробуем!

С этого дня моя училищная жизнь кардинально изменилась. Я больше не сижу сбоку на старте, на хронометраже. Наоборот, ко мне повышенное внимание. Особенно со стороны замкомэска. Вечером он приходит к нам в казарму, берет меня, и мы гуляем с ним по аллеям авиагородка. Он задает мне вопросы, я по его просьбе рассказываю о себе, о родителях, о своих увлечениях. Потом перед командой «отбой» он заставляет меня пересказывать ему весь наш зав­трашний полет. От взлета до посадки. В деталях. Я засыпаю в казарме, погружаясь в ощущения этого полета.

Наутро меня поднимает не голос дневального, а Клопов. Ровно за пятнадцать минут до команды «Подъем!». И пробежку я выполняю не в строю, а с ним, с заместителем командира эскадрильи. Между делом он интересуется, как мне спалось, что снилось, о чем думалось. Этот человек теперь знает обо мне больше, чем кто-либо в училище. Но, главное, он не теряет уверенности в том, что скоро я полечу самостоятельно!

« Наконец мы с ним в кабине самолета. Он не торопится, не суетится. Он спокоен, как танк! И без длинных предисловий предлагает мне взлетать.

А сам… демонстративно убирает руки и ноги с управления! Я взлетаю, впервые вдруг ощутив, что самолет подчиняется мне. И только мне! У меня сравнительно неплохо получается. Взлетел, строго выдержав направление на разбеге. Оторвался от земли и тут же прижал самолет в метре от полосы для дальнейшего разгона. В набор высоты перешел строго после достижения нужной скорости. Два разворота выполнил точно и координированно. У моего нового инструктора негромкий глуховатый голос, он говорит со мной так спокойно, словно мы с ним не в воздухе, а на домашнем диване перед столиком с чашечками кофе. Перед третьим разворотом Клопов вдруг задает странный вопрос:

– У тебя со зрением все в порядке?

– Да, а почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что у меня уже проблемы. Я посадочных знаков не вижу. Врачи меня, как пилота первого класса, по привычке еще допускают, но фактически мне пора уже на пенсию. Так что, давай, друг, сам как-нибудь справляйся.

– Не беспокойтесь! – я впервые без посторонней помощи подвожу самолет к земле, и вот он уже неслышно катится по сырой от утренней росы траве. В душе играет победный марш, а мне все еще не верится в происходящее:

– Можно, я еще слетаю?

– Конечно, если уверен.

– Уверен на сто процентов!

Выполняю несколько полетов подряд, Клопов мне лишь изредка мягко и непринужденно подсказывает. Как бы между прочим. Он замечательный педагог – он меня почувствовал. Понял, что мне достаточно один раз все сделать самому. И я запомню этот процесс навсегда. К обеду нас уже изрядно болтает ветром, а я все сажусь и взлетаю. Боковичок подул, а знаки не успели переложить? Нет проблем – чуть-чуть компенсирую его перед касанием земли. Ногой – рулем поворота. По сносу. Главное, избавиться от инстинктивного ощущения неправильности, возникающего при этом. Ведь самолет садится на минимальной скорости, когда эффективность всех трех рулей уже заметно ослабла. Кто-то перед нами не успел посадить машину – чуть приберу газ. Самолет у нас пустой, легкий. Он держится на посадочной прямой и на ста двадцати в час. Ага, вот предыдущий «борт» быстро отруливает с полосы, освобождая ее для меня, и мне не нужно уходить на второй круг. Поскольку я аккуратно провисел у него на хвосте, не помешав ему выполнить посадку. Так продолжается несколько дней. Я строю свою «коробочку» и заход на посадку уже без советов моего инструктора. Я в упоении от таких полетов, когда он совершенно не вмешивается в управление! Мои взлеты и посадки уже в любых погодных условиях получаются одинаково чистыми. Только вот Клопов почему-то морщится. Может, я что-то не так делаю? Но почему он молчит, не делает мне замечаний?! Странно, дав мне зарулить на стоянку, он выходит из самолета и заговорщически мне подмигивает:

– Мне что-то сегодня с утра нездоровится. Слетаешь… без меня?

– Конечно, слетаю, не волнуйтесь!

Запуск, короткий прогрев и опробование двигателя, выруливание на старт – все это настолько уже привычно, что не вызывает у меня никаких сомнений в своих возможностях:

– Тридцать пять два нуля один к взлету готов, сам!

– Взлет вам разрешаю!

Уже набрав высоту, с удивлением обнаруживаю, что рядом нет инструктора: вот это номер! На четвертом развороте слышу голос Клопова в радиоэфире. Ну и жук мой педагог! Сослался на нездоровье, а сам из кабины пилотов пересел в СКП (стартовый командный пункт) руководить полетами. Ясно дело, он меня купил своим притворно-болезненным видом. А теперь хочет мне в эфире создать иллюзию того, что он рядом со мной, в кабине. Зря стараетесь, Анатолий Павлович! Я пилотирую уверенно, и объема внимания для любых неожиданностей в полете у меня хватает.

– Тридцать пять ноль ноль один – на прямой, к посадке готов, сам!

– Посадку вам разрешаю! – вкрадывается в наушники мягкий голос Клопова. И тут же добавляет свое привычное:

– Чугунов, скорость!

Мне нравилось, что он в полете никогда не пытался устранять мои ошибки, вмешиваясь в управление, – всегда давал мне возможность исправить опасное положение самому. Для этого пилоту-инструктору нужно обладать невероятной, просто чудовищной выдержкой! Поэтому и теперь я не теряюсь: мой взгляд спокойно выхватывает из массы приборов шкалу указателя скорости: 135. Маловато, ну и что?! Прибавлять не буду – немного схитрю. Это позволит мне точнее подвести самолет к земле.

« Ведь для меня это сейчас крайне важно! Поскольку первая хорошо выполненная самостоятельная посадка заставит поверить в меня, как в пилота. В меня поверят все, от инструктора до командира эскадрильи. Ведь я кожей чувствую, на мой самолет сейчас смотрят все!

Ибо вся эскадрилья знает, что еще совсем недавно меня собирались отчислить по летной неуспеваемости. Теперь эти «все» желают убедиться насколько правильным было решение комэска дать мне еще шанс. Этот полет по сути решает мою судьбу. И она мне удалась, эта первая посадка! Я мягко притер самолет к земле точно у посадочного знака.

Клопов с широкой улыбкой на лице, на котором не осталось и тени недомогания, поздравил меня первым. А потом по привычке решил высказать замечания:

– А скажи-ка честно, какая у тебя была скорость, когда я о ней напомнил по радио?

– Признаюсь, не сто сорок! Но зачем лишняя скорость нужна, если бензин в двух провозных полетах мы с вами частично израсходовали, благодаря чему самолет легкий, летучий и прекрасно дер­жится в воздухе?!

– То, что ты чувствуешь машину в воздухе, это здорово. Однако в производственном отряде самолет у тебя будет всегда загружен до предела. И лететь он будет как бы нехотя. Поэтому скорость, пусть хоть на пять километров в час больше, будет иметь огромное значение, привыкай.

– Спасибо за науку, товарищ командир!

Через два года, на государственном экзамене по технике пилотирования я отлетал обязательную программу первым в нашей летной группе. С проверяющим из Актюбинска – пилотом первого класса Виктором Луневым. И получил от него высшую оценку «пять». А средний балл моего диплома из 38 оценок оказался «4,5». Конечно, можно было, чуть-чуть поднатужившись, вытянуть и на диплом с отличием. Тем более, руководство училища пересдачу предметов на последнем курсе активно поощряло. Но зачем мне красный диплом? Ведь никому ничего доказывать мне больше не нужно. Я все доказал, прежде всего самому себе. А свой школьный аттестат запрячу в самый дальний угол. И забуду о нем. Ибо он не имеет ничего общего с дипломом. Кстати, диплом здесь я выписывал себе… сам! И без ошибок. Так уж «повезло» опять. Каллиграфическим почерком. И однокашники по училищу будут помнить меня долго. А если забудут – заглянут в диплом. »

– Продолжение следует

Автор — Глеб ЧУГУНОВ

Комментарии 1

Комментарии модерируются. Будьте вежливы.

  • 1870

    1870

    вот она жизнь. Многое знакомо. Мой препод по огневой подготовке готовился к защите то ли кандидатской, то ли докторской, и, как-то после марш-броска на полигон и выполнения комплексных стрельб из автомата, пистолета и гранатомета, на теоретических занятиях вызвал меня и предложил помочь ему в написании диссертации (так вроде). Говорит, все равно у тебя уже пятерка за год будет, а так оформишь научную работу и сам кой чего может поймешь. Пару месяцев переписывал первоисточники и его труды - они касались изобретения в области оптического прицела к стрелковому оружию. Труднопонимаемые термины. За то опыт был.

    0
    0