Главные новости Актобе,
Казахстана и мира
Ақтөбе, Қазақстан және әлемдегі,
басты жаңалықтар

Реклама на сайте diapazon.kz, в Инстаграм @gazeta_diapazon и в газете “Диапазон”: +7 775 559 11 11

22601 просмотр

Актюбинская педагогическая поэма

Мы жили в соседнем дворе и всегда были свидетелями активной деятельности школы юных летчиков. Вот курсанты заступили на пост №1 у мемориала «Вечный огонь», напротив Дома Советов. Вот они возвратились с боевых стрельб, и босоногие мальчишки сбежались к школе в ожидании раздачи стреляных гильз. А вот курсанты готовятся к параду. Со знаменем школы…

На фото: 1970 год. Город-герой Волгоград. Курсанты Актюбинской школы юных летчиков В. Камерер, П. Мартенс на Вахте Памяти на посту №1. || Фото из личного архива Александра КУРБАНОВА


На фото: Выпускники получают свидетельства об окончании школы юных летчиков.

На фото: Курсанты за штурвалом учебной кабины тренажера.

Продолжение. Начало в «Д» №№39; 41

Часть первая. Случайное бразование

1. Без вины виноватый

Мы жили в соседнем дворе и всегда были свидетелями активной деятельности школы юных летчиков. Вот курсанты заступили на пост №1 у мемориала «Вечный огонь», напротив Дома Советов. Вот они возвратились с боевых стрельб, и босоногие мальчишки сбежались к школе в ожидании раздачи стреляных гильз. А вот курсанты готовятся к параду. Со знаменем школы…

Для нас, пацанов из соседних домов, эта курсантская жизнь казалась недосягаемой мечтой. Особенно для меня. В детстве я был очень закомплексованным и малообщительным. Сверстникам не составляло труда меня обидеть. Школьным педагогам, к сожалению, было не до моих детских проблем. Если же говорить о средней школе в целом, то считаю, что в нашей среднестатистической школе и тогда, и сегодня по меньшей мере лишь каждый десятый учитель отвечает требованиям современного школьного образования. А уж тем более воспитания. Остальные каждые девять учителей школы – люди в ней, мягко говоря, не вполне соответствующие своему роду занятий, а иногда и просто случайные. И это, поверьте, уже не детские обиды. Это мнение зрелого человека, которому не один год довелось работать с детьми.

В школе ваш покорный слуга, читатель, не блистал успехами. Если посмотреть на мой школьный аттестат, то будет непонятно, как мне вообще удалось попасть в авиацию: «пятерки» в мой итоговый школьный документ, как говорят, даже в гости не зашли. Из всех оценок там только четыре оценки «хорошо». По географии, физкультуре, труду и начальной военной подготовке. То есть, по второстепенным для отечественного образования предметам. Остальные, к сожалению, «тройки». Поскольку с «двойками» аттестаты у нас не выдают. Многие учителя считали меня безнадежно тупым и бесперспективным учащимся, снижающим показатели общешкольной успеваемости. Человеком даже не второго, а третьего сорта. Сейчас, по прошествии десятков лет, считаю, что это было вполне закономерным. Посудите сами. В первом классе начальной школы №27 (была такая школа в здании барачного типа, в жилгородке) я тяжело заболел. Дело в том, что кто-то из педагогов проявил инициативу – решил научить нас плаванию в городском бассейне «Дельфин». Это было очень кстати, поскольку плавать я не умел. Но инициатива, как известно, всегда наказуема. Недобросовестным исполнением. И на первых порах хлебал я красивой голубой водички большими порциями. В итоге заболел желтухой. Или на языке медицины болезнью Боткина. Это случилось в конце самого первого учебного года. Ну, а выздоровев, безнадежно отстал по всем предметам. И самостоятельно наверстать программу первого класса был, конечно же, не в силах. Мне очень повезло, что первой моей учительницей была Ольга Дмитриевна Аракелова. Жена военного. Человек по жизни привычный к любым тревогам и авралам. Она стала заниматься со мной индивидуально. У себя дома, в военном городке, без дополнительной оплаты. Таких педагогов нынче днем не отыщешь и с огнем. Благодаря ее усилиям я подтянулся и закончил первый класс. Но пробелы в учебных занятиях, как известно, не обходятся без последствий. Ведь процесс обучения призван быть непрерывным. Только так он трансформируется в полноценное образование. К тому же причина моей нелюбви к учебе крылась и в отсутствии единых школьных требований. Или, как сегодня принято говорить, стандартов. Ведь курс обучения в начальной школе подошел к концу. Поэтому меня перевели в среднюю школу №30. Увы, процесс адаптации учащегося никогда не проходит бесследно. Тем более, для еще не сформировавшейся личности, по сути ребенка. Теперь у меня другие учителя. Другой классный руководитель. И непростые отношения в новом классе. В итоге моя успеваемость заметно снизилась. Ведь здесь уже не было моей многоуважаемой Ольги Дмитриевны, привыкшей бороться за каждого своего ученика. Как вы думаете, читатель, кого-нибудь в новой школе это озаботило? Правильно, ни-ко-го! Ведь наша отечественная школа работает на массовку, на поток, конвейерным способом. Вспомните поэта советской эпохи Роберта Рождественского: горе-обувь бригада тачает. Горе-фабрика шьет горе-пальто. Кто за все это отвечает? Вроде многие, в общем, никто… Конечно, можно мне достаточно легко возразить: откуда, дескать, тогда берутся наши доктора наук, профессоры с академиками? Из зарубежной что ли школы? Из нашей же, из отечественной! Все это, конечно, так. Но о качестве образования и, главное, воспитания, на мой взгляд, нужно все же судить не по отдельным примерам. А по всем выпускникам школ. Без исключения. Ведь люди – не винтики, не детали, не болванки. И они – не очередная партия сырья, которая требует сугубо механической огранки. На станке. Люди заслуживают большего. Индивидуального подхода, как минимум. У нас же сплошной поток. И конвейер не остановишь. Даже для трудных случаев производства. А я был именно трудным. Поэтому со мной поступили примитивно жестоко: от меня просто избавились, используя первую же оказию. Новые микрорайоны жилых пятиэтажных «хрущевок» в городе плодились тогда в геометрической прогрессии. Ведь по генеральному плану безраздельно правящей партии к 2000 году нужно было обеспечить каждую семью отдельной квартирой. И мест в окрестных школах уже не хватало. Неподалеку, примерно на таком же расстоянии от моего дома, открылась едва отстроенная средняя школа №19. Ну а поскольку мои «успехи» портили показатели довольно сильного четвертого класса, с начала учебного года меня перевели в новую школу. Не потрудившись спросить согласия ни у меня, ни у моих родителей. Это тоже характерная черта нашего школьного образования – поступать со своими малолетними подопечными так, как заблагорассудится так называемым педагогам.

При комплектовании пятых классов новой школы меня определили в класс «г». Непосвященному человеку это ни о чем, конечно, не скажет. А вот для учителя средней школы все будет понятно. Ведь лучшие в школе классы традиционно носят индексы «а» и «б». Все остальные – сборные из кого попало. Главным образом, из тех, кто не блистает успехами. И чем дальше буквенный индекс по алфавиту, тем хуже. Так было и у нас в 5 «г». Его основу составляли переростки-второгодники, не отягощенные знаниями или хотя бы дисциплиной. Плюс неустоявшийся педагогический коллектив, где попадались не просто случайные люди, а порой и личности абсолютно не совместимые с таким понятием, как педагогика. От которых, скорее всего, тоже где-то избавились. Воспользовавшись такой же организационной оказией. Не сочтите, читатель, эти слова некоей местью за бездарные школьные годы. В моем случае как раз наоборот. Скорее, это слова человека благодарного истинным учителям. Тем, что сыграли в судьбе решающую роль.

Занимаясь в новой школе, я не просто забывал готовить домашние задания, а иногда и намеренно их игнорировал. Поскольку по-детски ненавидел отдельных своих наставников. А вот это, поверьте, страшно. Конечно, как и любой мальчишка, я был подвижным и порой непредсказуемым. Но, в отличие от многих сверстников, нарушениями школьной дисциплины не грешил. Наоборот, мое поведение заслуживало высокой оценки. Высвободившуюся от обязательного времяпрепровождения энергию, коей всегда в избытке у школяра, я тратил на всевозможные увлечения. Вне стен школы. Занимался спортом. Легкой атлетикой – марафонским бегом. Лыжами. Борьбой. Боксом. Увлекался фотографией. Собирал почтовые марки. Разводил в аквариуме рыбок. Посещал музыкальную школу-студию по классу баян. Главным для меня было, как ни странно это звучит, не зацикливаться на школе. Как можно меньше бывать в ней. Ведь по большому счету в ней – не вся моя жизнь. Не все будущее. Когда тебя вольно или невольно, по поводу или без повода, но беспрестанно унижают. Как слабо успевающего.

Люди, приверженцы сталинской эпохи, считают это строгостью. А еще дисциплиной или порядком. Но для здравомыслящих людей это попросту хамство. А на языке закона – злоупотребление служебным положением. Что не просто сводит усилия истинных педагогов к нулю, а нередко и… нравственно калечит детей – не побоюсь упреков в излишней категоричности суждений.

Из всех своих наставников я с благодарностью вспоминаю теперь весьма немногих. Главным образом, тех, кто оставил на сердце неизгладимый след. К примеру, учитель русского языка и литературы Нина Васильевна. Женщина по природе эмоциональная, она тяготилась слабой дисциплиной в нашем классе. Однажды, наблюдая за тем, как долговязый второгодник с задней парты донимает своего более успешного одноклассника, она не выдержала и подбежала к жертве школьной «дедовщины»:

– Слушай, ну почему ты терпишь его издевательства?! Дай же этому бездельнику в рожу!

Вот это да! Для меня это стало потрясением. Отступлением от общепринятых норм и традиций. Как же так, учительница самого мирного по школьным меркам предмета на уроке… откровенно провоцирует драку?! Сегодня на любом уровне любой формальной образовательной инстанции подобное, пожалуй, сочтут должностным преступлением. А между тем, это было не что иное, а пример нормального воспитания. Элементарного мужского начала учащегося. Его характера. Я стал внимательнее на ее уроках, успеваемость моя от этого, правда, не очень-то возросла – слишком многое уже было упущено. Но именно с тех пор мне нравятся русский язык и литература! А еще осталось приятное впечатление о том, что эта женщина защищает физически слабого ученика от дурного влияния сильного. Это было скорее исключением из школьных традиций, нежели правилом. Обычно учителя не замечали наших проблем во взаимоотношениях. Или делали вид, что не замечают. Однажды она, вконец измучившись с нами, произнесла слова, которые врезались в память навсегда:

– Эх, бесполезно с вами учить правила! Поймите и запомните хотя бы одно: русский язык очень сложен. В сравнении со многими языками мира. И все его правила помнить всю жизнь невозможно. Поэтому вот вам совет: больше читайте! Как можно больше читайте. Вырабатывайте у себя зрительную память. Тогда вы всегда и везде будете грамотными людьми!

Когда-то нечто подобное, только в более широком смысле, сказал и человек, признанный классиком пролетарской литературы Максим Горький (в миру Алексей Максимович Пешков): «Всем, что есть хорошего во мне, я обязан книгам». Мне же это главное правило моей учительницы запало в душу. Много позже, работая репортером, заведующим отделом новостей самого оперативного в редакции подразделения, а потом и редактором областной газеты, частенько сталкивался с тем, что времени на детальную вычитку материалов перед сдачей очередного номера в типографию не хватает. И дежурные корректоры бегут ко мне:

– У нас возник спор, но нам некогда сейчас листать свои «талмуды». Посмотри, Глеб, как будет правильно написать эту фразу? Вот так или эдак?

В который уже раз даю однозначный ответ, и мы сдаем газету. На свой страх и риск. Перед читателем. Потом, через день-два, все-таки отыскав теоретическое обоснование написания, корректоры снова идут ко мне:

– Глеб Иваныч, вы тогда были правы! Откуда у вас такая грамотность? Вы же по образованию, кажется, не журналист…

– Это отнюдь не грамотность, девчата! А просто зрительная память. От Нины Васильевны Ворошиловой. Запомните это имя. Такими учителями нужно гордиться.

Но все это было позднее. А тогда, в школе, я был одним из худших. И учителя порой не стеснялись по отношению ко мне в эпитетах. Это стало привычным: чувствовать себя неполноценным.

Таким вот, несобранным, неуспевающим, затюканным учителями, в 1976 году меня и застало объявление о новом наборе в Актюбинскую школу юных летчиков им. В.И.Пацаева. Домой пришел озадаченный. Мне хотелось быть летчиком. Как и любому мальчишке, в мечтах. В то же время я прекрасно понимал, что с моими школьными показателями в авиации делать нечего:

– Пап, я хочу в школу юных летчиков!

– Приветствую твое желание. За чем же дело стало?

– С моими оценками меня туда не возьмут.

– Хорошо, я поговорю о тебе с начальником школы, Сашей Курбановым.

– А разве ты его знаешь?

– Мы с ним на заводе в одном цеху работаем!

– А он, наверное, начальник цеха?

– Нет, такой же слесарь-аппаратчик, как я.

Курбанов после беседы с отцом заочно дал «добро». При условии, что я без ограничений пройду врачебно-летную экспертную комиссию (ВЛЭК). Это было тогда большим для меня моральным авансом. Его нужно было отрабатывать. Ибо педагог сразу показал, что берет меня на обучение не для статистики. И вовсе не для того, чтобы отлучить от дурного влияния улицы. Чем нередко гордятся наши учреждения дополнительного образования: «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы на наркотики не подсело». Он показал, что видит во мне будущего летчика! Невзирая на все мои «научные достижения».

Продолжение cледует

Автор — Глеб ЧУГУНОВ

Комментарии 0

Комментарии модерируются. Будьте вежливы.